Синдром Сикорски, Жук в муравейнике и Автомат Странников

Когда я писал (а точнее обсуждал цитату из «Стратегической разведки» Вашингтона Плэтта), о скрытых опасностях разведчика-аналитика, я упомянул, что строя умозаключения при недостатке данных, нужно постараться избегать собственных проекций и построенных на них умозаключений. Полностью сделать этого не получится — мы все люди и подвержены эмоциям и пристрастны, однако, осознавать присутствие этих проекций и корректировать результаты более чем полезно.

Я хочу еще раз вернуться к теме «Жука в муравейнике» братьев Стругацких, в частности к вопросу о том, был ли Абалкин «автоматом Странников» или «обыкновенным землянином («кроманьонской», впрочем, «национальности») с изуродованной судьбой». Этот вопрос является одним из самых дискутируемых в творестве АБС. Одним из наиболее полных разборов был разбор «группы Людены» еще в начале нулевых, которые вместе с Б.С. разобрали «одинадцать вопросов» по книге. В ЖЖ есть вариант этого разбора. Наиболее полные тексты разбора лежат тут

При этом упомянутые разборы грешат натяжками и совами на глобусах. Потому, что все исходили из версии «злой и параноидальный спецслужбист губит ни в чем не повинного идиота человека» — соответственно разбор оказался полон проекциями и при всем, якобы подробном, рассмотрении подробностей, из поля зрения выпало несколько ключевых деталей.

Часть истории мы обсуждали у меня в ЖЖ, часть в ныне почившем френдфиде, там всплыли любопытные моменты, после которых мне захотелось добавить в охапку с обломками копий свой скромный пилум.

Рамки вопроса. Я не собираюсь делать полный разбор ситуации и не буду опираться на интервью/мнение Бориса Стругацкого в поздней версии, поскольку (а) уважаемый автор был неоднократно замечен в переписывании книг «задним числом» и в стремлении соответствовать генеральной линии конъюнктуры (б) есть прямая цитата: «никаких серьезных оснований полагать, что Абалкин НЕ ЕСТЬ РОБОТ СТРАННИКОВ, не существует». Так что я буду опираться исключительно на текст в первой (сиречь 79-го года) редакции «Жука».

Что мы имеем из книги?

Финальная сцена скрыта.

Напомню: Абалкин застает Каммерера, отключает его, и идет в музей. Каммерер придя в себя пытается его догнать. По дороге к комнате с детонаторами он видит Гришу Серосовина, который тоже бежит к комнате. Сцену в комнате мы не видим — только три выстрела — сначала один, потом пауза, потом два подряд. В комнате Абалкин тянется к детонатору, лежащему на полу без футляра.

Треснул выстрел. Негромкий сухой выстрел из «герцога». Я споткнулся на ровном месте. Все. Конец. Я побежал из последних сил. Впереди справа мелькнула между безобразными формами фигура в белом лабораторном халате. Гриша Серосовин по прозвищу Водолей. Тоже опоздал.

Треснули еще два выстрела, один за другим… «Лева. Вас убьют». «это не так просто сделать…» Мы ворвались в мастерскую Майи Тойвовны Глумовой одновременно — Гриша и я.

Лев Абалкин лежал посередине мастерской на спине, а Экселенц, огромный, сгорбленный, с пистолетом в отставленной руке, мелкими шажками осторожно приближался к нему, а с другой стороны, придерживаясь за край стола обеими руками, к Абалкину приближалась Глумова.

…

Лев Абалкин был еще жив. Пальцы его правой руки бессильно и упрямо скребли по полу, словно пытались дотянуться до лежащего в сантиметре от них серого диска детонатора. Со знаком в виде то ли стилизованной буквы «ж», то ли японского иероглифа «сандзю».

Какие детали выпали при разборе книги?

Никто почему-то не обратил внимание на то, что накануне произошла «репетиция» — прецедент. Экселенц и Каммерер устроили засаду в музее по похожей схеме. Но в нее попался не Абалкин, а Бромберг.

Чем эта сцена полезна?

Во время «прецедентной засады» Экселенц маскирует детонаторы платком — «Это явно приманка, но если это приманка, то не для человека…» Бромберг, что характерно, футляр не заметил.

При этом приоритеты расставлены четко: «Когда он прикоснется к платку — бери его. Если он прежде заметит нас — бери его». Пистолет также имеет место быть, но если исходить из приказа Сикорски — как оружие последнего шанса, если события пойдут совсем-совсем не так, как задумано, а именно — Подкидыш найдет спрятанный Детонатор и Каммерер не сможет его остановить.

Логично предположить, что, ожидая Абалкина, Экселенц выстраивает засаду аналогичным образом: Гриша Серосовин как прикрытие на подходе, детонаторы замаскированы, пистолет — оружие последней надежды. В любом другом раскладе Абалкина с тем же успехом можно было пристрелить во дворе музея.

Собственно, эта же картина выстраивается и у Каммерера, когда он реконструирует события.

…он отпускает Абалкина, а сам идет в музей. Это может означать только одно: он совершенно уверен, что Абалкин в ближайшее время тоже явится в музей. За детонаторами. За чем же еще? (Казалось бы, чего проще — сунуть этот янтарный футляр в списанный «призрак» и загнать в подпространство до скончания времен… К сожалению, делать этого, конечно, нельзя: это был бы необратимый поступок.)

Абалкин является в музей (или прорывается с боем — ведь там его ждет Гриша Серосовин)… В общем, он является в музей и снова видит там Экселенца. Картина. И вот там-то происходит настоящий разговор…

Экселенц его убьет, подумал я. Господи помилуй, в панике подумал я. Он сидит здесь и играет с белочками, а через час Экселенц его убьет. Ведь это же просто, как репа. Экселенц для того и ждет его в музее, чтобы досмотреть это кино до конца, чтобы понять, своими глазами увидеть, как это все происходит, как автомат Странников отыскивает дорогу, как он находит янтарный футляр (глазами? по запаху? шестым чувством?), как он открывает этот футляр, как выбирает свой детонатор, что он намеревается делать с детонатором… Только намеревается, не больше, ведь в ту же секунду Экселенц нажмет спусковой крючок, потому что рисковать дальше будет уже нельзя…

Итого — опираясь на «прецедентную засаду» можно задать как минимум два вопроса. Неглавный и главный.

Неглавный вопрос: как Абалкин обошел Серосовина при заведомом неравенстве сил?

Абалкин, Серосовин и Каммерер прошли спецподготовку и владеют субаксом — вымышленным аналогом рукопашного боя в мире Полудня. Каммерер в этом плане отстает, поскольку, он человек во-первых старой школы, во-вторых больше кабинетный работник — а значит человек с меньшей практикой, в-третьих на Абалкина работает фактор внезапности — поскольку Каммерер просчитывал как отключить Абалкина — то оказался не готов к тому, что «слон дунул первым».

Однако с Гришей Серосовиным совсем другой коленкор.

Гриша у нас без году неделя. Сообразительный, хорошая реакция. По образованию — экзобиолог. Может быть, именно в этом все дело. Молодой экзобиолог начинает свое первое самостоятельное исследование. Что-нибудь вроде: «зависимость между топологией артефакта и биоструктурой разумного существа». Все тихо, мирно, изящно, прилично. Между прочим, Гриша еще и чемпион отдела по субаксу…

Как можно вырубить чемпиона отдела по субаксу?

Можно предположить, что:

(а) вряд ли на Саракше у Абалкина была какая-то практика в реальных боевых условиях

(б) вряд ли у «шифровальщика штаба группы флотов «Ц»» были постоянные тренировки

(в) у Гриши (раз он чемпион отдела) такие тренировки были

(г) версии субакса сильно различались в зависимости от целей подготовки конкретного человека («субакс vs туземцы» для Абалкина и «субакс vs субакс» в случае Серосовина).

Исходя из перечисленного, вполне правдоподобно допустить, что средний комконовец владел субаксом лучше чем средний прогрессор.

Не смотря на то, что Абалкин «настоящий прогрессор новой школы, профессионал, да ещё из лучших, наверное, — мне приходилось прилагать изрядные усилия, чтобы удерживать его в своём темпе восприятия», с практическим применением субакса у него получается не очень. Это видно по результату его внезапного нападения на Каммерера: «…все-таки Абалкин не сумел довести дело до конца. Попади он на два сантиметра левее, я провалялся бы без памяти до вечера. Но то ли он промахнулся, то ли сработал у меня в последнее мгновение защитный рефлекс…»

При желании можно копнуть глубже — по психологическому профилю Абалкин не имеет профессиональных показаний к прогрессорской деятельности и боевика и резидента из него начали делать совсем недавно — за пять лет до инцидента.

Т.е. с большой долей достоверности можно утверждать, что чисто технически Гриша был сильнее Абалкина. Думаю, что даже Каммерер был сильнее Абалкина — во всяком случае Сикорски считал именно так, иначе взял бы в засаду накануне еще кого-нибудь для поддержки.

Абалкин мог прорваться через более квалифицированного профессионала (а) на внезапности (как это произошло с Каммерером), (б) на эмоциях — думаю он был зело разгневан и раздражен в этот момент — эмоции часто запускают «скрытые резервы», (в) по везению (Гриша обо что-нибудь споткнулся, кто-то попался под руку етс).

Разберем момент с внезапностью (а). Абалкина в музее ждали. Его ждал Сикорски, Каммерер тоже понимал, что Абалкин пойдет в музей. Вы можете предположить, что в такой ситуации Серосовин будет считать ворон, пить чай, строить глазки лаборанткам и лишь в конце внезапно кинется к кабинету с детонаторами? То есть Абалкин вывел его из строя «по дороге» так же как Каммерера — и тоже скорее всего небрежно, поскольку Серосовин ожил еще быстрее, чем Каммерер.

Как мне кажется фактор эмоций (б) тоже можно исключить, потому, что в ситуации превосходства техники выше определенного уровня «моральный фактор» не работает, а Абалкину волнение на пользу явно не шло — по Каммереру в частности он промахнулся.

Остается (в) в виде случайности, которое целиком и полностью на совести АБС.

При этом «если прорвется сквозь него — даже взвод ОМОНа не спасет» — для Экселенца с пистолетом на последнем рубеже обороны прорыв Абалкина был дополнительным аргументом в пользу автомата Странников.

Главный вопрос: Был ли платок?

Почему вопрос главный? В «прецедентной засаде» платок есть — «детонаторы» выложены на стол, но при этом накрыты сверху платком. И Бромберг не обращает на них никакого внимания. Логично предположить, что платок (или даже более хитрая система маскировки — например «детонаторы» были тупо спрятаны на полках среди тысяч других «предметов материальной культуры невыясненного назначения») имел место быть. Детонаторы были замаскированы — это утверждает и Каммерер

Экселенц для того и ждёт его в музее, чтобы досмотреть это кино до конца, чтобы понять, своими глазами увидеть, как это все происходит, как автомат Странников отыскивает дорогу, как он находит янтарный футляр (Глазами? По запаху? Шестым чувством?), как он открывает этот футляр, как выбирает свой детонатор, что он намеревается делать с детонатором… Только намеревается, не больше, ведь в ту же секунду Экселенц нажмет спусковой крючок, потому что рисковать дальше будет уже нельзя

Поставим себя на место Сикорски в указанный промежуток времени. Стал ли бы он в такой ситуации оставлять футляр с детонаторами на видном месте, без маскировки? Сообщил ли бы он каким-нибудь третьим лицам информацию о футляре и его местонахождении? Полагаю, что нет.

При этом в финальной сцене Абалкин тянется к детонатору, который уже без футляра. Значит Абалкин каким-то образом нашел замаскированные детонаторы, открыл футляр и достал оттуда детонатор. Предположим, что от Бромберга он знал, как выглядит футляр. Как он мог его найти среди полок, стеллажей, секций, под платком, если у него не было «чутья»?

Можно реконструировать эту сцену следующим образом. Абалкин входит в музей, его пытается остановить Гриша (ну или Гриша пьет чай с лаборантками). Дальше он идет в лабораторию и «чутьем» находит футляр. Первый выстрел предупредительный — «бах!». Абалкин игнорирует его, открывает футляр, достает детонатор — и вот тут «бах! бах!» двойной выстрел. Все по стрелковому уставу.

По-моему все это очень хорошо выстраивается в пользу версии автомата Странников. Поставьте себя на место Сикорски.

Некто, охарактеризовавший свою позицию словами «…мне важно только одно. Чтобы вы оставили меня в покое» через полчаса вырубает двух лучших агентов КОМКОНа-2, «чутьем» находит футляр и не реагирует на предупреждающий выстрел (возможно, кроме предупреждающего выстрела в этот момент в лаборатории звучали отборные многоэтажные ругательства на немецком, ну или вежливые реплики с общим смыслом «Лева положи, пожалуйста, эту штуку обратно и давай поговорим в спокойной обстановке»).

Может ли ЭТО быть человеком?

Замечания на полях

1. Интересно, что упомянутый выше разбор «Люденов» обходит момент маскировки футляра стороной. Сами авторы разбора признают: «от «выключения» Каммерера до выстрелов Сикорски проходит очень краткий промежуток времени – минуты какие-нибудь. Поэтому темп событий в Музее должен быть напряженным».

Тезис «Сикорски успел сообщить Майке, что Абалкин – автомат Странников» неубедителен, поскольку упирается в вопрос «зачем?» и в такую штуку, как тайна личности, которую даже в экстремальных обстоятельствах Сикорски не решился нарушить. Кроме того — и это хорошо видно по «прецедентной засаде» — Сикорски при любой ситуации не допустил бы нарушения «чистоты эксперимента». Следовательно со сцены было удалено все, что могло бы дать подсказку для поиска «детонаторов». При этом место действия это не малеьнкий рабочий кабинет, а большая мастерская — «Пустые столы. Стеллажи вдоль стен, уставленные инопланетными диковинами. Ксенографические проекторы у дальней стены». Даже знающий где, что и как искать Бромберг провозился изрядное время в поисках «элемента жизнеобеспечения 15/156А»

Бегло оглядевшись, он подошел к столу, поставил на цветастый платок прямо рядом с нашим бруском свой чемоданчик-портфель, а сам, подсвечивая себе фонариком, принялся осматривать стеллажи, неторопливо и методично, полку за полкой, секцию за секцией. При этом он непрерывно бормотал что-то себе под нос, но разобрать можно было только отдельные слова: «…Ну, это всем известно… бур-бур-бур… Обыкновенный иллизиум… бур-бур-бур… Хлам и хлам… бур-бур… Может быть, и не на месте… Засунули, запихали, запрятали… бур-бур-бур…»

Отсюда — рушатся все построения, основанные на том, что Майя Глумова могла что-то знать и сообщить об этом Абалкину. Для нее детонаторы были упомянутым выше «элементом жизнеобеспечения 15/156А» и ничем более. Это не говоря о том, что Сикорски ждущий пришествия «автомата Странников» наверняка позаботился бы удалить посторонних со сцены — как помех «чистому эксперименту» и просто исходя из обеспечения безопасности этих самых посторонних.

2. Кстати, можете оценить прелесть «проецируемой логики». Людены основываются на мотивации Абалкина следующим образом:

Абалкин собирается жить на Земле, но ему нужна хоть какая-то опора. И он идет к единственному человеку, его не предавшему и не участвовавшему в «игре» – к Майке. О присутствии в Музее Сикорски он размышлять не желает, ибо решил считать себя свободным от контроля. Скорее всего, с «детонаторами» он, отправляясь в Музей, ничего делать вообще не собирается. Комконовские игры его не интересуют – он идет к Майке

Можете посчитать ошибки в этом абзаце. Для начала Майка была не единственной. Например, тот же учитель Сергей Павлович Федосеев в игре не участвовал — и Абалкин это знал. Следующий вопрос — если ему нужна опора — почему музей? В предыдущий (тоже заметьте «прецедентный») раз он вытащил Глумову в «Осинушку». И потом — она покорно забила на работу и пришла в «Осинушку» еще раз. Замечу, что совершенно не факт, что Абалкин вообще знает, что Глумова работает в Музее — и она и Каммерер говорят об этом в книге прямым текстом. И так далее. Кроме того, Майка его любила, а вот любил ли ее он — совсем и далеко не факт.

Все перечисленное ставит большой знак вопроса над обсуждениями пунктов 9 и 10 упомянутого текста Люденов.

3. Вообще, в своей псевдо-логике Людены зашли очень далеко. Например, далеко не все сообразили, что пуль, которые получил Абалкин было скорее всего две, а не три.

В большом обсуждении, некто, представившийся медэкспертом обсуждает вопрос пистолета и меткости Сикорски. Почему-то «26-й калибр» считается «слабым». То, что боеприпасом могла быть отравленная, либо разрывная пуля — в стиле немецких диверсантов ВМВ, а попадание даже .25 ACP в голову (да. я намкаю на «Беретту» Бонда) вполне может привести к летальному исходу, почему-то опускается (есть еще много хорошего чтения про мелкие калибры. В еще более смелой гипотезе предполагается, что Сикорски все три раза промахнулся, а Абалкин просто покончил с собой от безысходности. Словом все видят то, что хотят увидеть, но совершенно игнорируют факты.